В Европейском атласе паллиативной помощи Казахстан по большинству параметров развития этой службы занимает одну из самых незавидных позиций. Подобная ситуация может стать причиной разговоров о необходимости легализации эвтаназии в стране.

Почему в Казахстане не развита система паллиативной помощи, актуален ли для нас вопрос эвтаназии и многое другое, «Мегаполису» рассказала директор фонда «Вместе против рака», президент недавно созданной Казахстанской ассоциации паллиативной помощи Гульнара КУНИРОВА (на фото).

– Для начала – что такое «паллиативная помощь»?

– Если кратко, то паллиативная помощь – это то, чего у нас нет, но то, что необходимо каждому человеку. Она оказывается больным с неизлечимыми формами различных заболеваний, инвалидам, пожилым и немощным людям в конце жизни. Помощь тем, кто стоит на пороге смерти. Хотя современная концепция паллиативной помощи, принятая в развитых странах, подра­зумевает включение элементов паллиативной помощи, к примеру, для онкологических больных с момента постановки диагноза. Если лечение не улучшает состояние пациента, то тогда уменьшается объём специальной помощи (хирургической, химиотерапевтической, лекарственной. – Авт.) и увеличивается объём паллиатива.

– Насколько мне известно, в Казахстане хосписов буквально единицы.

– В данный момент в нашей стране работают лишь 5 стационарных хосписов и две мобильные бригады, оказывающие помощь пациентам на дому. Учитывая имеющуюся потребность страны в паллиативной помощи, этого катастрофически мало. В каждом городе должен быть, как минимум, один хоспис и одна выездная служба. На мой взгляд, не стоит делать упор только на хосписах, ведь 95% пациентов предпочитают умирать дома, в родных стенах, в привычной обстановке, среди знакомых вещей, видя лица своих близких людей. Немаловажно, что мобильная помощь подразумевает обслуживание на дому, а это значит, что государству на неё нужно тратить меньше средств.

– Как вы считаете, почему в Казахстане до сих пор нет системы паллиативной помощи?

– Действительно, история развития этого сравнительно нового для медицины направления берёт начало в Европе. Возможно, причина того, что раньше оно не было для нашей страны актуальным, кроется в ином жизненном укладе – ведь были времена, когда дома престарелых казались нам дикостью. Рыночная экономика изменила наш образ жизни, ритм жизни, наши ценности. Однако в погоне за западным уровнем жизни не стоит забывать о западном уровне медико-социальной помощи – в любом самом маленьком европейском городке есть не один, а несколько хосписов, причём уровня хорошей четырёхзвёздочной гостиницы. Для того чтобы внедрить в стране СИСТЕМУ паллиативной помощи, недостаточно жалоб пациентов и инициативы гражданского общества, нужна воля государства, стремящегося поднять КАЧЕСТВО ЖИЗНИ не только «экономически полезных» жителей страны, но и тех людей, которые, может быть, уже не настолько социально и экономически активны, но отдали государству свои молодость, ум и здоровье. В этом плане наша надежда на поддержку депутатов и национальные стандарты оказания паллиативной помощи, которые, надеемся, скоро будут приняты. Но и этого недостаточно: необходимо вести планомерную полномасштабную вдумчивую работу по развитию системы паллиативной помощи во всех её формах: создавать хосписы, дневные стационары и мобильные бригады, обучать врачей и медсестёр, готовить психологов и социальных работников, привлекать волонтёров и многое другое. К сожалению, даже во врачебной среде достаточного авторитета и значения этому виду медико-социальной помощи всё ещё не придаётся. Между тем каждый депутат, каждый чиновник, каждый врач в отдельности с такой необходимостью сталкивается. У каждого в семье есть старики, к сожалению, у многих были неизлечимые больные, у большинства пожилые родственники умирали на руках.

– В таком случае, как поступают наши сильные мира со своими паллиативными больными?

– Нанимают сиделок, везут за границу. Каждый выкручивается, как может, с тем или иным успехом. Представляете, насколько легче была бы жизнь людей, насколько меньше им приходилось тратить нервов, рабочего времени, сил, денег, в конце концов, если бы они знали, что в городе есть место, в котором работают специально обученные специалисты, которые не только помогут снять боль, устранить другие тяжкие симптомы болезни, но и окажут психологическую, юридическую, социальную поддержку больному и его родным, научат пациента контролировать свои состояния и правильно их выражать, а семью научат правильно ухаживать, разговаривать с близким человеком, быть ему максимально полезным?

– Быть может, при развитии системы паллиативной помощи нужно учесть желание людей, которые не хотят жить со своим диагнозом, и разрешить эвтаназию?

– Кто хочет добровольно уйти из жизни, по какой причине? Человек боится боли, но если он знает, что её не будет, тогда, может, он предпочтёт прожить ещё какое-то время? Или человек не хочет быть обузой, но если он знает, что будет приходить медсестра и снимать часть нагрузки с семьи, то, может быть, он захочет прожить всё отмеренное богом время? Я считаю, что эвтаназия – это крайняя мера. Развитие паллиативной помощи в Казахстане позволит людям забыть о ней.

– Паллиативным больным нередко нужны сильные обезболивающие средства, но, чтобы получить их, им или их родным приходится пройти не один круг бюрократического ада в поликлиниках.

– Мы проводим мероприятия, посвящённые паллиативной помощи, и в каждой резолюции, которая выходит после, мы пишем, что необходимо исходя из интересов пациента оптимизировать процедуру выдачи препаратов тяжёлым больным. Это невероятно, когда больной человек должен обойти кучу кабинетов, собрать подписи и печати, чтобы получить необходимые ему лекарства. Эту систему однозначно надо менять. Врачи очень боятся, что онкологический больной станет наркоманом – это бред. И очень боятся обезболить до конца человека, поэтому всегда выписывают недостаточно высокие дозы. Я уже не говорю о том, что из свыше 30 рекомендованных ВОЗ препаратов для снятия болей у нас в списке необходимых лекарств всего 4. И что во всём мире предпочтение отдаётся дешёвому и удобному в употреблении таблетированному, а не инъекционному морфину, которого у нас до сих пор нет. В этой сфере очень много проблем, требующих внимания государства.

– Слышала, что существует шкала, которая помогает медикам определить, насколько сильная боль у пациента.

– Это очень простой и доступный каждому инструмент – простая линейка от нуля до десяти для субъективной оценки больным своей боли. 0 – нет боли, 10– самая сильная боль, которую человек испытывал. При её применении врачи просят пациента самостоятельно оценить боль. Врач может предполагать всё что угодно, но насколько сильна боль, может сказать только сам пациент.

– Однако болевой порог у всех разный. Может, врачи опасаются, что пациент переоценивает силу боли?

– Не нужно врачу думать, что пациент склонен преувеличивать свою боль. Я вас уверяю, ни один пациент не хочет применять на фоне огромного количества препаратов «лишние» лекарства. Паллиативные пациенты склонны как раз терпеть боль, а не принимать сильные препараты. Только пациент сам знает, насколько сильно у него на самом деле болит. И купировать боль надо не исходя из предположений врача, а именно из ощущений пациента.

– В редакцию нередко обращаются люди с жалобами, что онкобольных на последних стадиях болезни отправляют умирать домой, чтобы не портить показатели клиники.

– Это происходит, потому что у нас нет системы паллиативной помощи. Должно быть логическое завершение, как бы это цинично ни звучало, процесса лечения. Наличие такой системы не только гуманно и необходимо больным и их родственникам, оно помогает избежать так называемого профессионального выгорания самих врачей. Когда есть система паллиативной помощи, медик не испытывает разочарования, что уходит ещё один пациент, которому он не способен помочь, наоборот, врач знает, что передаёт пациента другим специалистам, которые помогут ему.